Сергей Плышевский – поэт, член Международной гильдии писателей, в 2006 году стал обладателем серебряной короны вице-короля поэзии на конкурсе «Пушкин в Британии», в 2011 году награжден большой золотой медалью Франца Кафки (Прага). Живет в Канаде.
Лада Баумгартен: Сергей, насколько я знаю, вы родились в интеллектуальной семье. Ваша мама – преподаватель, а папа – ученый-изобретатель Я даже нашла пару книг в электронном каталоге библиотеки БГТУ по бору и борным соединениям за авторством вашего отца. Человеку, мало понимающему в этой научной отрасли, название книг так же ни о чем не говорит. Но в памяти как-то сразу из детства всплыла борная кислота (неизменный атрибут домашней аптечки) – значит, применяется в медицине, а как романтика заинтриговало происхождение бора (да-да, глянула в Википедию) – вроде того, что изотопы бора возникли в межзвёздном газе в результате расщепления тяжелых ядер космическими лучами или при взрывах сверхновых. Мысленно тут же унеслась в глубины космического океана. Скажите, исследования отца послужили тому, что вы пошли по той же научной стезе? Ведь и у вас есть патенты на изобретения – расскажите, пожалуйста, какие именно и чем ЭТО должно или должно БЫЛО помочь людям? Применяются ли сегодня запатентованные способы получения бората кальция, сульфата калия и других веществ с не менее интригующими названиями в производстве? То есть, не зря вы их изобрели? Вот главный вопрос.
Сергей Плышевский: В моей профессиональной карьере как учёного-химика отец сыграл, безусловно, решающую роль. Он был генератором идей по всем направлениям химических технологий, и более всего по технологии соединений бора. Занимался этим всю свою жизнь, после длительной борьбы возглавил школу технологов-боратчиков в СССР и сделал родной УНИХИМ головным институтом по этой проблеме, отобрав пальму первенства у Московского института НИУИФ. Применение борной кислоты в медицине – наверное, самое известное среди нехимической публики, но и самое незначительное в объёме использования. Основным назначением является производство стекла, керамики, эмалей. Способность оксида бора снижать температуру плавления силикатных сред делает этот компонент незаменимым и позволяет плавить стекло при температуре ниже 1000 градусов, а попробуй найти термостойкий материал для плавления кварцевого песка при 1700 градусов? Во время прогулок с отцом по лесу и по городу мы обсуждали технологии всего химического. Он задавал мне эти вопросы – школьнику, а потом студенту – а как бы ты наладил производство соды? Серной кислоты? Удобрений? Если бы в твоём распоряжении были такие-то ресурсы… И – да, бораты кальция и прочих металлов сегодня выпускаются и применяются в промышленности.
Лада Баумгартен: Сегодня вы живете в Канаде. А эмигрировали в 1996 году, и я знаю, что по политическим мотивам. А можете рассказать, что это были за мотивы? Или это запрещенная тема?
Сергей Плышевский: Мотивы моего отъезда были связаны с несогласием и с несвободой слова. Было невыносимо скрывать свои взгляды и остерегаться что-то ляпнуть и потом за это расплачиваться. Я по натуре – мирный человек и не готов эпатажно кидаться в бой против государственной машины, который невозможно выиграть, поэтому, с моей точки зрения, было проще переместиться в зону более толерантную и свободную. Кроме того, создание РФ вопреки народоизъявлениям на референдуме я считал незаконным и преступным.
Лада Баумгартен: У вас получилось устроиться на новом месте по специальности или близко к тому? Чем вы занимаетесь сегодня: печете хлеб, работаете в маркетинге, делаете что-то еще?
Сергей Плышевский: Уезжая из Союза, я уже работал на британскую компанию, консультировал по химии бора. И продолжал этим заниматься в Канаде. У меня наверняка бы получилось устроиться на работу, близкую к специальности, хотя химией бора в Канаде не занимаются. Но сразу после переезда у моей жены обнаружился рак, от которого она скончалась в 2000 году. Это сопровождалось серьёзным нервным расстройством, из-за чего сил и времени на поиск новой работы у меня уже не было. Но я продолжал дистанционно консультировать англичан, ездил в Лондон 3–4 раза в году с отчётами, а дома свободное время заполнял курьерским извозом медикаментов и лабораторных образцов.
После кризиса 2008 года европейское отделение компании, в которой работал, закрылось, и я вообще начал возить хлеб на 3-тонном грузовике. Работал в офисе, составлял новые маршруты, готовил новых «драйверов» и подменял ушедших в отпуск. А уже сейчас, в пенсионном возрасте, делаю менее физически трудную работу – вожу пациентов после несчастных случаев по клиникам в очень приличной компании. Мне нравится ездить по канадским просторам, встречаться с разными людьми и прикасаться к судьбам обычных людей.
Лада Баумгартен: А когда вы стали писать стихи? Если я правильно помню из ваших презентаций, состоявшихся в рамках наших литературных фестивалей, вы увлекались поэзией еще до отъезда в Канаду. О чем были ваши стихи? Если тут же припомнить отъезд по политическим соображениям, то, можно предположить, как раз политика и нашла отражение в вашем творчестве? Или не только?..
Сергей Плышевский: Я начал слагать стихи в детском возрасте, в школе, в домашних играх с отцом и дедом – писать на заданную тему в ограниченном промежутке времени. Ну, конечно, всякие поздравления отдельным людям и коллективу… Но лирику, как таковую, организованно я начал писать в 1985 году, у меня до сих пор лежит моя первая толстая тетрадь ранних стихов. Я писал интенсивно до 1990 года, а потом всё меньше и меньше. Ящиков пять рукописей я сжёг, уезжая в Канаду в 1996 году. И уже в Канаде начал писать снова, и не останавливаюсь до нынешних дней.
Лада Баумгартен: Вы публиковались в России или же изданием собственных книг занялись лишь в эмиграции? Расскажите, пожалуйста, о ваших книгах и где, каким образом читатели могут познакомиться с вашим творчеством?
Сергей Плышевский: В России у меня была возможность публиковаться, но от меня требовали кое-что изменить или переписать, а я не хотел. Поэтому моя первая книга была выпущена в Канаде. И вторая, и третья. После этого была одна книга в России, одна в Украине. После этого я печатаюсь через МГП, мне это удобно и надёжно.
Лада Баумгартен: МГП стала не первой литературной организацией, с которой вы сотрудничаете. Вы дружили или продолжаете дружить с ассоциациями МАПП и APIA. Чем и как живут авторы – члены этих писательских организаций? Может быть, есть смысл и нам подружиться организациями? Вы же знаете, наше кредо – дружба и новые совместные проекты. Для таких дел мы очень даже открыты.
Сергей Плышевский: МАПП переросла в APIA, но там со временем возникли финансовые трудности и деятельность прекратилась. С многими индивидуальными членами этой организации я поддерживаю связь.
Лада Баумгартен: Скажите, а это правда, что у вас есть самая настоящая корона? Поделитесь секретом – где и за что выдают короны?
Сергей Плышевский: Да, у меня есть серебряная корона от проекта «Пушкин в Британии», полученная в 2006 году. Думаю, что в связи с военными событиями этого года у британского «Пушкина» намечается перерыв, а в остальное время всё действовало безотказно.
Лада Баумгартен: Сергей, мне хочется выразить вам большую благодарность за то, что вы и ваша супруга неизменно откликаетесь на помощь по тем или иным проектам, входите в судейский состав конкурсов, приезжаете на мероприятия и еще знакомите нас с новыми людьми. Поверьте – это дорогого стоит. Но вместе с тем мне хочется вот о чем спросить. Так как мы с вами знакомы, почитай, с 2015 года, то хотелось бы поинтересоваться вашими наблюдениями за развитием творческого потенциала авторов-участников конкурсов в течение этих лет. Вы могли заметить, что нередко участвуют в соревнованиях авторы одни и те же, или через какое-то время они к нам возвращаются. Заметен ли рост мастерства у писателей? Ведь не просто так люди участвуют в конкурсах. Конкурсы – это такое дело, когда хочется сегодня быть лучше, чем вчера, а также подняться на ступеньку выше. И хотя конкурсы у нас анонимные, но книги, которые мы выпускаем по итогам фестивалей, содержат и фамилии, и распределение по призовым местам. То есть информация становится открытой.
Сергей Плышевский: Да, рост мастерства возвращающихся участников конкурса ощутим. Но от момента анонимного судейства до раскрытия имени проходит значительное время, и если к этому моменту я ещё могу сопоставить имя автора с его произведением, то охватить единым взором произведения этого автора за несколько лет бывает трудно. К тому же все авторы обладают разным потенциалом. Некоторые совершенствуются месяц за месяцем, а у прочих должны пройти годы.
Лада Баумгартен: Скажите, а трудно быть судьей конкурса? Если да, то почему?
Сергей Плышевский: Есть субъективные обстоятельства. Например, если в какой-то период времени активно пишешь сам, трудно перенастраиваться на творчество других авторов. Надо дождаться момента, когда собственная голова свободна от стихов. В этом помогает разбивка участников на пакеты – по 20–30 авторов. Но, объективно, это является и недостатком. Так, если в пакете из 20 участников я поставлю кому-либо 10 баллов, это будут 10 баллов для этого конкретного блока участников. В следующем блоке могут случиться другие 10 баллов, соотнесённых к участникам этого блока. Но первые 10 баллов могут отличаться от вторых и третьих 10 баллов.
Это, так сказать, технический аспект. Есть и другой – отношение к работам участников. Я стараюсь разделять поэзию и стихи. Хотя стихи – наиболее часто встречающийся инструмент передачи поэзии (редко бывает, что и прозы, как, например, у И. А. Бунина). Но стихами можно писать песни, прибаутки, басни, баллады и просто повествования. Лирическая поэзия не обязательно несёт информационную нагрузку и основана на читательском сотворчестве.
Есть тесный круг общечеловеческих понятий высокого уровня – отношение к матери, детям, к любимому человеку, патетические настроения к своей среде обитания, сопереживание с несчастными. Понятия, против которых никто не возражает и всегда поддерживает автора в предмете и смысле художественного текста. Некоторые люди считают, что если по сути всё верно, то по форме допустимы некоторые натяжки. И заблуждаются. Нельзя позволить себе ни неточного слова, ни интонации, ни натяжки в обращении к святым понятиям. Для меня это кощунство, когда о высоких чувствах говорят посредственным слогом. И я очень тяжело переживаю, когда сталкиваюсь с этим явлением.
Лада Баумгартен: Сергей, в 2011 году вы стали обладателем большой золотой медали Франца Кафки в Праге. Я поясню нашим читателям, что это международная литературная премия, присуждаемая чешским Обществом Франца Кафки совместно с городской администрацией Праги, Премия стала первой чешской международной литературной наградой мирового значения и расценивается как одна из наиболее престижных. Лауреату вручается денежная премия в размере около 10.000 долларов и бронзовая статуэтка – миниатюрная копия пражского памятника Кафке. Это действительно значимая награда. Сергей, скажите, а как вы сами относитесь к творчеству Кафки? Он довольно своеобразный писатель. Находите ли вы что-то схожее в его и ваших произведениях? Мне казалось, что ваши стихотворения – более светлы, что ли, чисты и одухотворены. Произведения же Ф. Кафки пронизаны в некой степени абсурдом и даже страхом – страхом перед внешним миром и высшим авторитетом.
Сергей Плышевский: А это немного разные награды. Есть премия Кафки, а есть медаль Кафки. Медаль, в отличие от премии, денежными знаками не поддерживается. Она присуждается Европейской Унией искусств в Праге. Я не думаю, что в моей медали есть связь с творчеством Кафки, хотя я отношусь к его творчеству с интересом – мне нравится комбинаторика вещей в себе и снаружи. Абсурдом я тоже иногда балуюсь, особенно когда экспериментирую, скорее, со звучанием, чем со смыслом.
Лада Баумгартен: Кто ваши любимые писатели? Есть ли книга, которая изменила ваше сознание – стала знаковой в вашей жизни?
Сергей Плышевский: Из классики я бы поставил на видное место Л. Н. Толстого, а также всех остальных Толстых: А. Н. по искусству владения языком и А. К. более как поэта и как выразителя моей жизненной философии: «двух станов не борец…». Из поэтов я бы выделил Сельвинского, Мандельштама, Пастернака, Шенгели, раннего Маяковского, Чичибабина… да всех не перечесть.
Из оказавших значительное влияние на мировоззрение, безусловно, творчество Ремарка. Но я люблю и несколько неожиданные произведения, вроде записок английского ветеринара Хэриотта, морские дневники Конецкого, дневники лётчика Ершова и ещё Гашека за почти точную копию идиотизма, происходящего на исторической родине. Стругацких. Зарубежную фантастику.
Лада Баумгартен: Сергей, и напоследок, ваше напутствие авторам, кто еще только встал на этот тернистый путь писательства? Может быть, о том, какие качества необходимо развивать писателю, какие темы поднимать в творчестве? Или как привлечь музу и завоевать доверие читателя?
Сергей Плышевский: Безусловно, лестно иметь внимание и доверие читателя. Но стремление идти путём сервировки блюд для широкой публики неизбежно ведёт к дешёвому популизму. Используйте этот путь только как второстепенный, для юмористических опусов и прибауток. Основным путём всегда должен оставаться тот, где вы неподдельны, искренни и оригинальны.
Пара цитат по теме:
«Забирайте глубже земляным буравом без страха и пощады, но в себя, в себя. И если вы там не найдете народа, земли и неба, то бросьте поиски, тогда негде и искать. Это ясно, если бы мы даже и не знали искавших по-другому», – Борис Пастернак
«Пишущий стихотворение, однако, пишет его не потому, что он рассчитывает на посмертную славу, хотя он часто и надеется, что стихотворение его переживет, пусть ненадолго. Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше, чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он рассчитывал», – Иосиф Бродский.