Елена Ханина, поэт, член Международной гильдии писателей. Живёт в Израиле.
1.
Вопрос о творчестве волновал всю мою сознательную жизнь. Писать я начала в 6 лет; что заставляло меня это делать, почему и зачем? Никакие литературные кружки я не посещала, и вдруг мое откровенное признание в 11 лет, в сочинении, написанном в школе на тему «Кем я хочу быть?» Я написала, что хочу быть поэтом. Это сочинение учительница прочла перед всем классом, хотя обещала, что сокровенные желания учеников ни в коем случае не будут озвучены.
Единственная в моей жизни попытка самоубийства, которая закончилась неудачей и не состоявшимся уходом из этого мира в 11 лет, случилась именно из-за того, что перед всем классом было озвучено моё желание стать поэтом. Желание сокровенное, в котором я впервые призналась самой себе. После этого события долго никому не показывала свои стихи. В седьмом классе учительница литературы поставила мне двойку за сочинение в стихах на пушкинскую тему. Объяснила двойку единственно фразой: «Ты сама так написать не могла и списала у известного поэта», правда, призналась, что фамилию известного поэта, у которого я списала стихи, она не знает.
В девятом классе, учась в физико-математической школе г. Риги, меня пригласили в КВН, и мною был написан гимн математиков, я училась в математическом классе 1-й школы г. Риги. Никогда у меня не возникало желания стать профессиональным литератором, поступить учиться в литературный институт. Из родственников, от которых мне могла бы перейти тяга к литературе, могу назвать лишь дядю моего отца, писателя Рувима Фраермана, написавшего «Дикая собака Динго или повесть о первой любви».
Мои родители были врачами, и я собиралась пойти учиться на врача. Недавно моя пациентка задала мне вопрос: почему из всех медицинских специальностей вы выбрали эндокринологию? И я смогла ей точно ответить – почему! В детстве я много читала, и среди прочитанных книг были также медицинские учебники, которые находились в доме, в том числе «Эндокринология» профессора Шерешевского, и в этой книге была картинка, которая меня сразила наповал, — там была фотография карлика, у которого был недостаток гормона роста, и изображение гиганта, у которого был его переизбыток.
С внучкой профессора Шерешевского мы в один день защищали в Москве, в институте Эндокринологии и химии гормонов, кандидатские диссертации. Она мне рассказывала про своего знаменитого деда, который был арестован по делу врачей в 1953 году.
Одно время, после прочтения книг о героях-пограничниках, у меня даже возникла мысль стать врачом на границе, но она вскоре исчезла.
В Риге, кроме посещения концертов знаменитых поэтов, которые собирали многотысячные аудитории, а я была на встречах с Ахмадулиной, Рождественским, Евтушенко, Окуджавой, мной были сделаны несколько попыток вступить в Литературное объединение при «Молодежной газете». Редактору этой газеты я направила подборку своих стихов, она мои стихи отобрала для печати, но потом вместо того, чтобы их опубликовать, потеряла.
Из идеи присоединиться к этому литературному объединению у меня ничего не получилось, ни руководитель литературной студии, ни студийцы, ни их стихи мне не понравились. Неприятие было взаимным — ни я, ни мои стихи присутствующим также не приглянулись. Двоим студийцам я поставила диагноз шизофрения и продолжала писать только для себя.
Однажды мне организовали встречу с профессиональным поэтом в Риге. Поэт должен был прочесть мои стихи и вынести вердикт о них. Поэт пришел на встречу не совсем трезвым, разговора не состоялось. И только приехав в Израиль в возрасте 41 года, я начала читать свои привезенные стихи, напечатанные на пишущей машинке, своим коллегам, которые, как и я, проходили курсы для получения медицинской лицензии. В 1995 году я напечатала свою первую книгу, уже будучи в Израиле «На мыслях своих распяты». Эту книгу мне помогла издать в Риге моя первая издательница, заместитель редактора газеты «Ригас Балсс» Ольга Старовойтова. Книгу раздарила своим друзьям.
В 2000 году узнала о существовании в Беэр-Шеве литературной студии «Среда», и там впервые в жизни нашла литературное объединение, где я смогла прочитать свои стихи и послушать стихи других поэтов.
В 2002 году вышла моя вторая книга стихов «Душе к душе так сладко прислониться», и мои коллеги по студии — Юрий Арустамов, Лёня Колганов рекомендовали мне вступить в Союз русскоязычных писателей Израиля. Для получения рекомендации извне мою книгу стихов послали ныне покойному Анатолию Найману, секретарю Анны Ахматовой, который входил в группу, состоящую из четырех поэтов, включая Иосифа Бродского, Дмитрия Бобышева и Евгения Рейна – «ахматовских мальчиков». От него я получила рекомендацию для приема в члены Союза русскоязычных писателей Израиля и состою в этой организации
уже 22 года.
С издателями у меня по-прежнему отношения не складывались, все книги я издавала за свой счет. Особенно примечательна история создания моей книги «Сага о диабете». Я врач-эндокринолог, кандидат медицинских наук и всю жизнь много и тяжело работала, как в Риге, так и в Израиле, где мною в девяностые годы были организованы пять центров по лечению диабета в разных городах юга, я успешно применяла знания, полученные в 1989 году на курсах диабета в Швейцарии.
Обратившись к найденному по интернету редактору, у которого я хотела издать в Израиле новую книгу, я совершенно неожиданно для себя получила предложение издать книгу о диабете за счет издательства. Мой пятидесятилетний опыт по лечению диабета постоянно прокручивался в голове, но о написание книги про диабет я и не думала. И вдруг такое предложение. Я интенсивно работала над книгой, посылала редактору главы из неё. Сначала редактор интересовался и одобрял присланный материал, потом исчез. Я осталась с двумя написанными книгами и исчезнувшим редактором.
После нескольких месяцев неопределенности и душевных мук я обратилась к моему старому редактору Эвелине Ракитской, с которой мы издали ранее четыре книги, включая «Избранное», «По кривым переулкам судьбы», «Перевернутая жизнь», «Очарованные бездной». С её помощью была подготовлена и издана книга «Сага о диабете», которую с удовольствием читают мои пациенты.
Книга «Мое время» вышла в издательстве Stella (Германия) совсем недавно. Кстати, на турнире поэтов выступала замечательная поэтесса Рогнеда Сергеева, которая говорила, что ей её творчество приносит счастье и, когда она пишет, каждый раз испытывает счастье. Я совершенно уверенна, что всё, что касается творчества и вдохновения, совершенно по-разному ощущают разные пишущие люди. И тут неуместны обобщения. Но я пишу о себе. Ко мне уже в детстве пришло понимание: «Я другое дерево», как писала Елена Камбурова, и это ощущение своей непричастности к большинству, а в детстве даже желание уйти от этой непричастности, чувствовать и быть, как все, и невозможность быть, как все, было мучительным… «Мне ни с кем не по пути, мне ни с кем не в ногу, присудили за грехи, присудили за грехи к вечному острогу. Никому не подпевать, не поётся в хоре. Попытаюсь отыскать дырочку в заборе…»
2.
Как и почему я пишу, а вернее – записываю нечто? Обычно происходит какое-то событие, или картинка, фильм, фраза задевают меня, и через какое-то время, иногда через несколько часов, а иногда через несколько лет, я сажусь и записываю свои ощущения в прозе или чаще в стихах. Я никогда не знаю, когда я напишу и что я напишу. Порой я с удивлением читаю написанное.
Мой процесс творчества
Строчки медленно овладевали сознанием.
Сначала приходили издалека,
Как незнакомая органная музыка.
Разрушали сегодняшнее мироздание.
Таинственны, как прошедшие века,
Никем не понятые и не узнанные.
Потом все исчезало, ты оставался один
В чужой стране без земли и воздуха,
Без красок, без любимых и знакомых предметов,
Без берез, суховатых, склоненных к земле, осин.
Даже без вожделенного космоса,
Не зная о существовании зимы и лета.
Оставался блестящий, гладкий, холодный экран.
Вдруг появлялись, исчезали строки,
Непонятно кому, зачем предназначенные.
И ощущение – ты последний из могикан,
Ты записываешь – подводит почерк.
Числа неуклюжие и все шестизначные.
Строки становились неразборчивы, неярки,
Потом совсем исчезали с экрана,
Оставив чувство вины и недоумения.
Все медленно возвращалось, вороны каркали.
Телевизор – кинофестиваль в Каннах…
И военный переворот в черной Либерии.
Возвращение было тяжелым, неприятным.
Проиграл в рулетку состояние.
Дали один единственный шанс – глупо упущен.
В голове мелодичный звон – наверно курантов.
Качаются знакомые здания.
Разрушение цивилизаций – пустяк сущий.
Хотелось вернуться еще раз, хоть ненадолго.
Ухватиться рукой за серый камень.
Не замечать размыванье устоев, разрухи.
Не слушать басен про будущее, кривотолки.
Уметь удивляться цветовой гамме.
Спать на концертах от навалившейся скуки.
Падаю, на последнем витке безысходности
Понимаю – ничего не случится
Вровень полету, произошедшему однажды
Туда, в страну несуществующей народности.
На экране вновь и строки, и лица.
Все неинтересно и совершенно неважно.
10.01.2004
Время, которое я посвящаю творчеству, совершенно мне неподвластно. Я могу неделю не садиться за письменный стол, но зачастую приходит ощущение непонятного душевного беспокойства, чувство вины за потраченные впустую дни, и тогда могу записывать что-то на протяжении 4–6 часов подряд ежедневно. Порой приходит страх, что уже никогда и ничего не смогу написать, а точнее записать. Мною написано более трех тысяч стихов и прозаические размышления, которые касаются людей, которые оставили след в моей жизни и времени, в котором мне довелось жить.
3.
Качества настоящего писателя, по моим понятиям, не могут быть сведены к общему знаменателю. Да и критерии могут варьироваться. Для поэта, как мне кажется, необходим Богом данный талант и ярчайшая индивидуальность, чтобы читатель мог узнать своего автора, у которого должен быть свой почерк, искренность и ритм. Любители поэзии зачастую являются почитателями определенных авторов. Возможно, именно с этими авторами у читателей совпадает камертон душ.
У каждого поэта есть удачные и менее удачные стихи. Я не ставлю перед собой цель кому-то понравиться, я должна донести до людей то, что мне дано написать. Написанное мной, по выражению издателя моих книг, не оставляет людей равнодушными, вызывает или бурное отторжение или желание вновь и вновь с любовью перечитывать мои стихи. С авторами детективов, бестселлеров, романов, эссе, документальных, исторических книг всё несколько по-другому, и тут критерии таланта не столь очевидны, но одно правило должно соблюдаться всегда — книга не должна быть скучной для читателя. Но, наверное, вскорости искусственный интеллект доберется и до музыки, живописи и литературы, как он уже добрался до артистов, и уже аватары будут писать стихи и детективные романы.
4. Наполеон говорил: «Гениальные люди – это метеоры, призванные сгореть, чтобы озарить свой век».
Гениальные люди, как и пророки в своем отечестве, как правило не находят почитателей. Многие замечательные писатели оказываются востребованными лишь в узком кругу или невостребованными вообще, а потомки уже и не интересуются ими.
Думаю, на каждое поколение в отдельно взятой стране приходятся 2–4 гения, которые смогли сказать нечто такое, что никто не говорил до них; возможно, они смогли опередить своё время. Как к людям приходят гениальные мысли, и почему именно к этому человеку, и именно тогда, когда пришли, – это порой тайна и для самого гения. Иногда на всё уходят годы упорного труда, а иногда достаточно всего лишь мгновенного озарения.
5.
У меня есть девиз. Мой девиз: «Никогда не говорить то, что я не думаю!» А еще я стараюсь никогда и ни у кого ничего не просить и уходить от плохих людей. Человек в ответе за свои дела, поступки и мысли. Всегда быть на стороне добра – вот что важно, как бы это не казалось тяжело.
Своей миссией на этой земле считаю рассказывать и о своем времени, и о людях, рожденных в послевоенном поколении, в котором родилась и я, и о времени, до которого мне дано дожить — времени смены эпох. Попытаться донести до читателя свои книги, что мне плохо удается из-за полного отсутствия организаторских способностей, попытаться прикоснуться к душам людей, схожим с моей камертоном.
6.
Начинающему писателю пожелаю удачи, писать, если твердо ощущаешь — не писать не можешь и осознаешь, что твоя миссия — писательство. Если тебе есть что сказать, и всё, что ты скажешь, поможет людям идти в сторону добра, а не зла. Еще один принцип, который вывела для себя: не принимай себя всерьёз, и могу поделиться своим отношением к известности и славе — «ты подожди меня, бессмертие, неделю, два десятка лет…»
«Если даже прижизненной славы не удастся попробовать грог,
У подножья разбитой державы не нажму на заветный курок».
НЕ принимай себя всерьез
Не принимай себя всерьез,
И мысли, и свои морщины.
Смотри, вот бабочка личину
Отбросит, как сомненья инок.
Куда-то движется обоз.
Не принимай себя всерьез.
А жизни маленький стежок
Раскачивал судьбы качели,
Играл сверчок на виолончели…
Дом деревянный, всюду щели,
На крыше всё еще снежок.
У жизни маленький стежок.
Еще прекрасные глаза
Из прошлого глядят упорно,
Дом – крепость, мой приют опорный.
Травы вокруг так много сорной.
И проповеди звук Нагорной
Зовет куда-то в небеса.
Не принимай себя всерьез.
Регалий звук кружит избушку,
А я тебе скажу на ушко –
Гуляют черти на опушке
Среди шалфея, диких роз.
Не принимай себя всерьез…
И пусть улыбка и смешок
Помогут утром встать с постели,
В походке не совсем уверен…
Дойти бы до ближайшей двери…
Еще, еще один шажок!..
Но пусть улыбка и смешок!