Татьяна Бадакова – писатель, член Международной гильдии писателей. Живет в Калмыкии.
Лада Баумгартен: Татьяна, вы родом из г. Ханты-Мансийска? Насколько я понимаю – вы не только там родились, но и провели детство? До какого возраста?
Татьяна Бадакова: Да, так распорядилась судьба. Я родилась в таёжном городе Ханты-Мансийске. Конечно, в те годы он не был процветающим центром региона, каким является сегодня. Моё сибирское детство – это пять первых лет жизни.
Родилась на макушке весны,
Не калмыцкой, нежно-тюльпанной.
Край сибирский, смолистой сосны,
Моей родиной стал нежданно.
Колыбельные пела тайга,
А баюкал суровый Иртыш.
Если я и бываю строга,
Ты поймешь меня и простишь.
Как слились во мне, я не знаю,
Сердцу милые два уголка –
Степь, что без конца и без края,
И дремучая чаща – тайга.
Лада Баумгартен: Ведь это и правда Западно-Сибирская равнина и место, где сливаются реки Иртыш и Обь, одним словом: тайга… Что вам запомнилось из тех далеких лет? Наверняка хотя бы иногда, но всплывают, пусть и редкие или не совсем редкие, воспоминания или, может быть, даже приходят какие-то эпизоды в снах?..
Татьяна Бадакова: Как раз-таки о сибирских реках и тайге я знаю только понаслышке, конечно, не считая школьную географию. Часто звучали эти названия, когда взрослые, друзья и подруги мамы, уже по возвращении в родные края, вспоминали годы, проведённые в Сибири. Даже пели песни о сибирском крае, рассказывали всякие случаи, весёлые и грустные, часто плакали.
Поскольку я была дочерью ссыльной, то детства в его нынешнем понимании у меня там не было. Калмыков, в отличие от других депортированных народов, разбросали по всей Западной Сибири, Дальнему Востоку, Крайнему Северу и до Сахалина и Камчатки малым количеством в каждом месте. Возможно, предполагали полную ассимиляцию с местным населением. Таков был указ. К сожалению, если говорить о знании своего языка, письменности, истории, то это почти удалось. В настоящее время по крохам восстанавливается утерянное. У меня никогда не было друзей-сверстников, только моя бабушка, и воспоминаний о каких-то праздниках или других запоминающихся событиях у меня нет. Знаю только и ощущала всегда, как меня любили и оберегали. Приведу отрывок из моих воспоминаний о детстве в Сибири «Ступеньки памяти»: «Сибирское детство помню отрывочно.
Очень хорошо запомнила длинную-предлинную дорогу из дощатых ступенек (это был там такой местный «асфальт»), по которым я не шла, а прыгала: «Прыг-скок, вверх-вниз!» Мне нравилось, потому что было громко и весело. А доски были новые, ещё чистые, заботливо отструганные. Ходили мы с ээджей (бабушкой) на эту дорогу часто, как теперешние дети на аттракционы в парк.
Был детский сад возле дома, куда мы с бабушкой попадали только вечером, когда все местные уходили по домам. Там мы находили сломанные игрушки, с удовольствием чинили их и с таким же удовольствием играли ими. Это были безголовые куклы, набитые ватой, бесколёсные деревянные паровозики и машинки, не гремящие погремушки и отдельные оторванные листы из детских книжек с разноцветными и, как мне тогда казалось, волшебными иллюстрациями.
Вспоминается, как с бабушкой Сюлей (Соней) мы подолгу смотрели в замёрзшее окно, сделав каждый себе кругленькое «окошечко», подув на стекло. Наблюдали за детьми, которые неслись с большущей горки на санках и дощечках, а в конце ударялись с грохотом в дырявый деревянный забор, за которым проходила железная дорога. Страшно!
В памяти остался адрес – улица Сургутская, дом 18; хотя, скорее всего, уже повзрослев, я его слышала от мамы.
А ещё, мы с бабушкой каждый вечер ждали с работы маму, а вернее, маленькую рыбёшку, которую она тайком, рискуя жизнью, ухитрялась пронести через проходную рыбоконсервного комбината, где она работала».
Лада Баумгартен: Я не раз вспоминала ваши рассказы и думала о том, какая жаркая погода бывает в степях Калмыкии, как же удавалось вам выживать в сибирском, столь холодном климате?
Татьяна Бадакова: Да, на самом деле – выживали. Это была сложнейшая адаптация степняков из самого жаркого региона СССР в суровых условиях, почти арктических. Цифры говорят за себя – наш народ потерял половину своей численности в годы сталинской депортации. Всё своё детство и даже юность я только и помню мамины и бабушкины желания одеть меня как можно теплее. Этот их сибирский страх за меня остался на всю жизнь. В итоге выросла «страшная мерзлячка».
Лада Баумгартен: Да-да, я помню, что ваша история или вернее история вашей семьи начиналась с депортации – расскажите об этом печальном, но таком поворотном для многих калмыков событии. Ведь у вас есть и произведения, посвященные этой теме, правда?
Татьяна Бадакова: Кроме того, что это был настоящий геноцид против целого народа, я сказать ничего не могу. Единственное, что утешает, это то, что сталинские репрессии признали незаконным актом против человечества, ещё при жизни моих родных. Они получили статус «реабилитированные».
В моём «Письме маме в 43-й год» я описываю утро 28 декабря 1943 года так, как я его представляю, в том числе из скупых рассказов бабушки. «Раннее-раннее утро, оно всегда такое безмятежное, только не сегодня. Когда ты вышла справляться по хозяйству, вдруг услышала незнакомый уху гул и заметила, как тревожно ведут себя животные. Корова, хорошо знающая твои руки, стала вырываться, собаки всего села одна за другой лаяли, не переставая, лошади громко ржали, а некоторые, выбежав из стойл, мчались в степь без оглядки. А гул всё нарастал… Он стал набатом, предвестником огромного горя, которого не могла тогда предположить эта черноглазая девушка, да и не только она».
В этот день, в самый разгар Великой Отечественной войны, когда всё мужское население было на фронте, в самый лютый зимний месяц началась операция под кодовым названием «Улусы». Сколько нужно было отвлечь техники – большое количество железнодорожных составов, автомашин, а также военных с оружием от боевых действий, чтобы в один день по всей Калмыкии собрать невинных стариков, женщин и детей. Доставить их на военных «Студебекерах» до железнодорожных станций и в товарных вагонах отправить в сибирские края, за тысячи километров, в сопровождении солдат, будто ярых преступников.
Люди не знали, что происходит, куда их везут, почему, а многие даже не понимали русскую речь. Это сейчас мы все говорим даже без акцента, а в довоенные годы все калмыки говорили только на своём языке. За отведённые на сборы в 20 минут практически никто из них не смог собрать что-то необходимое в дорогу. Да и как можно было понять тогда, что нужно. Весь скот (а это было главное богатство в жизни кочевников-скотоводов) остался в степи без хозяев, как и дома, утварь, одежда, драгоценности, ценные предметы культа.
Многие заболели и умерли по пути следования поезда от холода, голода, болезней.
А тем, кто выжил в дороге, предстояло ещё более суровое испытание на целых 13 лет!
Об этом говорить очень больно… Каждый год 28 декабря в Калмыкии проходит траурный митинг у Мемориала жертвам сталинизма – замечательного памятника работы Эрнста Неизвестного «Исход и возвращение».
Но справедливость всё же восторжествовала. В 1957 году калмыкам было разрешено вернуться на родину, позже была восстановлена автономия. Наша семья возвратилась домой в 1958 году. А в 60-тидесятые, годы «хрущёвской оттепели», было у меня настоящее счастливое детство.
Лада Баумгартен: А позднее вы учились на физико-математическом факультете Калмыцкого государственного университета. И почему вы выбрали именно это направление для своей будущей трудовой деятельности – тому были особые предпосылки? Это понятно, что роль математики в нашей жизни огромна. Математика позволила передавать электричество на тысячи километров, помогла изучить концепцию ДНК, породила компьютеры. А если откровенно – хотелось открыть что-то новое или, может быть, следовать по пути великих – того же Лагранжа, например, или Пуанкаре?
Татьяна Бадакова: В школе я любила все учебные предметы, наверное, кроме физкультуры. Любила учиться, да и сейчас люблю познавать что-то новое. Вспоминаю своих учителей, сейчас таких, кажется, нет. Литература – Маина Александровна – рассказывала о писателях или событиях из произведений так, что мы были самыми активными участниками всех сражений. Она любила читать стихи и, отвернувшись к окну, плакала… Пение – Ариадна Николаевна – невозможно было сфальшивить, чтобы не обидеть её, потому что она не понимала, как можно неправильно петь. Говорила: «Это же Рах-ма-ни-нов!!!» Рисование – Дина Борисовна – пока мы пыхтели, создавая шедевры, она ходила между рядами и читала нам стихи. Ботаника – это любимые походы в Дубовую рощу. Мы знали все травиночки, что росли рядом. А математика – это был азарт! Андрей Бурхаевич «гонял» нас, словно лошадей, причём постоянно подзадоривая: «А так?», «А этот пример?», «А такую задачку?». И все задачи были не из школьного учебника. Видимо, этот азарт мне понравился больше всего.
И учёба в университете не огорчила, не испугала, очень нравилась. Получилось так, что в мои студенческие годы появилось новое направление – информационные технологии, электронно-вычислительные машины, языки программирования, что увлекло меня с головой. Так что академическая наука, конечно, хорошо, но прогресс интересней. Я сразу же выбрала и тему дипломной работы с написанием программ для расчётов каких-то процессов на ЭВМ, первой в Калмыкии ЭВМ «ЕС-1022».
Хотя направление в аспирантуру Кубанского университета и заявление я всё же отвезла в Краснодар, сдала даже экзамен, но на этом путь в большую математическую науку был закончен. Думаю, тогда была бы у меня совсем другая жизнь.
Если говорить о новом, то работа программистом каждый день преподносила что-то новое. За годы моей работы прогресс в этом направлении был настолько стремительным, что мы лишь успевали учиться – то новым технологиям и новым устройствам, то новому программному обеспечению и новому мышлению. Мне очень нравилась моя работа. Скучать не приходилось. Поскольку всё было в новинку, учились «ай-ти-шники» постоянно. Я проходила стажировку и обучение в больших вычислительных и учебных центрах нашей страны: в Минском научно-производственном объединении «Алгоритм», Ростовском государственном университете, Рижском НПО, Волгоградском центре сертификации, Ставропольском казначействе, Московской Академии бюджета и казначейства и многих других.
Лада Баумгартен: Я знаю, что писать вы начали в юности, и знаю, что первые стихи были написаны именно в студенческие годы, и даже печатались в газете «Калмыцкий университет». О чем были эти произведения – более романтические или наоборот патриотические, а, может, в жанре сатиры? Помнятся лозунги той поры, что-то вроде: «Партия сказала: «Надо!» Комсомол ответил: «Есть!» или «Трезвость – норма жизни!», «На работу – с радостью, а с работы – с гордостью!», «Кто не работает – тот не ест» и так далее. И ведь часто «смотрящие» за всем и всеми скрупулезно цензурировали все, что могло привлечь внимание масс. При этом часто, еще будучи школьниками, более даровитые ребята писали под учительский заказ, а как с этим обстояло дело в университете?
Татьяна Бадакова: Это так. Первые попытки писать от души и для души – это влюблённость, романтика, юношеские грёзы и мечтания. Никогда не писала «на злобу дня», а тем более с партийной подоплёкой. До сих пор нет у меня произведений такого жанра. Так случилось совершенно непроизвольно. Я никогда не задумывалась об этом, если бы не ваш вопрос. Даже для сочинения по литературе в школе я часто выбирала тему № 3 – свободную. Потому что первые две темы обязательно были идеологической направленности, например: «Образ конкретного литературного героя как символ борьбы за светлое будущее страны», ну или что-то в этом роде.
Лада Баумгартен: Двухтысячные годы ознаменовались для вас активной литературной деятельностью. Это и вступление в писательские союзы, и выпуск книг. Скажите, пожалуйста, а почему вы решили стать писателем? И когда это произошло?
Татьяна Бадакова: Когда же и как это произошло? Работал себе в казначействе, можно даже сказать, и успешно – главный специалист по программному обеспечению, Татьяна Ивановна (так меня величали). И вдруг в гости к нашему руководителю зашёл его старый знакомый, поэт, руководитель литературного сообщества молодых писателей. Случайно за разговором мой шеф сказал, что у нас в коллективе есть женщина, которая пишет интересные стихи-посвящения коллегам. Вот так мы познакомились. Меня пригласили в это литературное объединение.
Позже показала свои работы, после редактуры и корректировки мне предложили издать сборник стихов. Познакомилась с другими пишущими людьми. А поскольку я человек открытый для всего нового и неизведанного, меня увлёк сам процесс написания стиха.
Прошло немного времени, я оказалась «свободным художником» и с превеликой радостью встретила своё новое состояние, свой новый неизведанный образ жизни.
Почему я стала писателем – я не знаю.
А почему я пишу? По природе я человек малоразговорчивый. Возможно, потому что у меня нет братьев и сестёр, я всегда росла одна. Или моя работа больше с техникой и программами наложила свой отпечаток. А может быть, это особенности характера, ведь есть люди, которым лучше написать, чем сказать. Я не знаю. Мне кажется, я больше думаю, чем говорю.
Но мысли и откровения должны всё-таки выплёскиваться. Вот это у меня получается на бумаге. Признаться, я так счастлива и благодарна судьбе, что проживаю теперешние годы в совершенно новой ипостаси. Мне нравится быть в постоянном поиске, в окружении творческих людей, опять же узнавать много нового, продолжать учиться. И в связи с этим часто приходят мысли: «Вот как интересна жизнь человека! Сколько возможностей и какой потенциал сидит у нас где-то в глубине! И если не было бы так скоротечно время, отведённое человеку, в какие неизведанные дали его занесло, какие ещё удивительные вещи могли бы с ним происходить. Жизнь – это самое настоящее чудо!» Но пока в своём творчестве я прошла дорогу всего лишь «в один дун».
В прежние времена калмыки измеряли расстояние временем, потраченным на исполнение песни. То есть от одного кочевья до другого всаднику требовалось в пути спеть одну песню, две песни и т. д. Так и называли «Нег дууна газр» – расстояние в одну песню. Надеюсь, будет у меня путь и в две песни, и три, и более.
Шагами измеряю время,
Пространство разделяю на часы.
Не поддаются лишь мгновенья,
И мысли мчат сквозь сны и миражи.
Порой я – Мысль, виртуальность,
Дано мне в бесконечности лететь.
Но я – и Тело, я – реальность,
Мне притяжение – земная твердь.
Живу в сплошном круговороте
Раздумий, звёзд и мирозданий.
В потоке солнечном на взлёте
Мелькнёт песчинка утром ранним.
Запечатлеть её движенье –
Какое счастье! Мир, остановись!
Мой стих рождается… Мгновенье –
«Я – Тело» и «Я – Мысль» вновь слились.
Лада Баумгартен: Татьяна, сегодня вы успешны, активны, вокруг вас немало интересных людей, вы много печатаетесь. Расскажите, пожалуйста, о чем вы пишете и для какой читательской аудитории, на каких языках выходят ваши книги?
Татьяна Бадакова: Лада, мне очень приятно такое слышать, будто бы и не про меня. И пусть сбываются все ваши слова!
У меня во второй моей жизни (так я называю писательский период) сложились две «легенды»:
1. На вопрос: «Когда вы стали писать стихи?» я отвечаю: «Как только перестала писать программы»;
2. «О чём вы пишите?» – «Как истинная калмычка, что вижу, о том и пою…»
Темы моих стихотворений и малой прозы самые разнообразные. Много пишу о нашей удивительной природе, где растут чудо-тюльпаны, священные лотосы, опьяняет запах полыни. Это край, где живут сайгаки – современники мамонтов, не перестают удивлять журавли-красавки, восхищают степные лошади, верблюды и многое другое. Даже сама ковыльная степь, опоясанная древними курганами – это уже удивление и необъяснимое притяжение. И всю эту красоту нужно беречь.
Люблю писать о своих впечатлениях от тех или иных событий в жизни, о встречах с интересными людьми, о путешествиях. Часто появляются просто размышления, отвечающие моей философии: «Иду по жизни, вглядываясь в лица. Ищу похожих, всматриваясь в души…» А иногда случается и так, как писал И. Бродский: «Начиная стихотворение, поэт не знает, чем оно кончится».
Самыми первыми когда-то появились стихи-посвящения моим детям и внукам, а позже моим кумирам – Марине Цветаевой, Велимиру Хлебникову, Александру Пушкину, нашим калмыцким художникам, моим учителям.
Пишу я на русском языке. Есть несколько стихотворений и на родном калмыцком языке. Кстати сказать, калмыцкое стихосложение своеобразное: кроме подобранной классической рифмы, есть тонкости такие, как – начинаться каждая строка должна с одной и той же буквы, или иногда рифмуются начало, середина и конец строки. Очень сложно и интересно.
В 2020 году Международная гильдия писателей выпустила прекрасный Альманах «Из России с любовью». Альманах издан на двух языках, русском и немецком. Горжусь, что в нём есть и моя проза.
Поскольку мой слог очень простой, лёгкий, без изысков, то написанное читается и воспринимается любой аудиторией, не считая, конечно, самых маленьких.
Бутон тюльпана, как священная лампада,
Мерцает на ветру, храня земли покой.
Какой волшебник, пролетая здесь когда-то,
Рассыпал огоньки божественной рукой?
В степном краю, прожжённом солнцем и ветрами,
Небеса нам дарят неземную радость –
Цветком священным любоваться и словами
Воспеть красу твою, тюльпан, в награду.
Склонюсь к тебе и прошепчу слова любви я,
Ты мне киваешь, ароматами пьяня.
Скажи, где прячется магическая сила,
Что так безудержно влечёт к тебе меня?
Души моей струна твоей коснулась дивно,
И в тот же миг я чувствую любви восторг –
С родною степью я сливаюсь воедино,
Её частичка я. Земли живой росток.
Лада Баумгартен: Татьяна, а какой ваш самый любимый жанр?
Татьяна Бадакова: Лирико-философский.
Лада Баумгартен: Скажите, что для вас Международная гильдия писателей, членом которой вы являетесь? Почему вы выбрали нашу организацию?
Татьяна Бадакова: Как говорит наш буддийский лидер Далай Лама-XIV: «Мы выбираем друг друга не случайно. Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании». Поэтому моя встреча с Международной гильдией писателей – это встреча добрых друзей. Так случилось, и для меня она стала подарком судьбы. Здесь я встретила людей, которым вдруг оказалась интересна как человек, а также моё творчество, моя родина. МГП – это семья, где за чашкой чая можно обсудить проблемы, посоветоваться, рассказать о том, что тебя волнует или удивляет.
В нашей Гильдии талантливые, с удивительными биографиями писатели и поэты.
Это оригинальные, нескучные, эрудированные личности. Назову лишь некоторых – Валентина Бендерская, Милана Гиличенски, Елена Ларина, Ирина Сапир, Лариса Тараканова, Моисей Борода, Илья Лируж, Ирина Яворовская, Татьяна Кайзер, Илана Городисская, Галина Долгая, Надежда Волынкина, Светлана Романова и многие-многие ещё, с кем только предстоит познакомиться.
Я всем сердцем полюбила их и их прекрасные стихи и рассказы. С некоторыми членами Гильдии знакомимся онлайн, на наших видеоконференциях, темы которых настолько интересны и многообразны, что трудно представить – как широк кругозор и знания наших литераторов и организаторов!
Международная гильдия писателей для меня – окно в большой, иной, неведомый доселе мир. Пример тому Международный литературный фестиваль «Русский Stil в Париже» – незабываемое путешествие и мероприятие. МГП – это возможность расти, обучаться, встречаться, издаваться, слушать и быть услышанным.
Лада Баумгартен: Татьяна, а что вас интересует помимо литературы?
Татьяна Бадакова: Хотя наш городок маленький, но у нас есть театры – Национальный, Русский, театр Танца. Я считаю себя театралом, потому что не пропускаю премьеры, люблю игру актёров, слежу за репертуаром. В прошлом году для меня удивлением был моноспектакль «Ричард» по пьесе У. Шекспира.
Мои дети живут за пределами Калмыкии, поэтому бабушка я, к большому сожалению, на расстоянии. Но мне очень интересно всё, что связано с внуками, разговаривать, наблюдать, как они растут. При встрече люблю гулять с ними, заниматься, играть.
Моя отдушина – это рукоделие. Вяжу всевозможные сумки, корзиночки. Недавно освоила древнюю японскую технику вышивания на шарах – темари. Японские мастерицы вышивали темари своим любимым, дорогим, родным по случаю торжественных дат, семейных праздников. Шары невероятно красивы, вышиты шёлковыми нитками разных цветов и удивительных узоров. Это настоящее погружение в творчество.
Люблю путешествовать, хотя на самом деле случается это редко.
Лада Баумгартен: Ваши планы на будущее?
Татьяна Бадакова: Есть такое спорное высказывание «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Так вот я уже на нашей встрече рассказала об одной своей мечте – создать в Калмыкии Музей Велимира Хлебникова. Надеюсь, Всевышний поможет.
В 2020 году планировала издать книгу прозы, это случилось в августе. Радость.
В планах – книга стихов и книга для детей, в которую войдут стихи, сказки и загадки на русском и калмыцком языках. Ещё мечтаю увидеть книгу о путешествии в Швецию в бинаре – на русском и английском языках.
Задумок много, а для осуществления всего требуется быть здоровым, в ясном уме и трезвой памяти. Это пожелание себе и всем друзьям.
Нашей Международной гильдии писателей я желаю не останавливаться в своём движении вперёд, свершения всех задуманных проектов!
Писателям и поэтам – длинной творческой дороги с новыми приключениями, фантазиями, захватывающими сюжетами и благополучным концом в виде увлекательных книг.
Падает звезда.
Спешу.
Мыслей череда.
Ищу.
Нужно загадать
Добро,
Людям передать
Его.
А ещё хочу
Тепла –
Отогреются
Сердца.
И дождя я жду
С грозой.
Смоет злынь-беду
С тоской!
Детям дай чудес,
Сказок!
Скачут до небес –
Рады.
А здоровы все
Будут?
Загадаю смех
В будни.
Падает звезда.
Скорость!
Сколько ещё ждать
Новой?..