Ольга Равченко: Переводчиком я родилась

Ольга Равченко – писатель, член Международной гильдии писателей, представитель МГП в Беларуси. Живет в Гомеле.

Лада Баумгартен: Оля, на скольких языках вы говорите?

Ольга Равченко: «Говорите» – слишком громко сказано, хотя в студенческие годы я практически каждый день общалась с нашим единственным испанцем Хосе Марией Флоресом Фернандесом, поскольку помогала ему вести телевизионный курс испанского языка в Минском инязе. Дон Хосе практически не говорил по-русски.
Однажды овладеть языком мало: нужно жить в определённой языковой и культурной среде, постоянно совершенствуясь. Я же просто работаю с испанским и итальянским, и испанцы зовут меня «итальянкой», итальянцы – «испанкой», по причине чинимой мною иногда языковой интерференции. Когда я знала только испанский, он был аутентичным.
Свои стихи я перевела однажды на итальянский и показала поэту из потенциальной Падании. Он спросил: «Тосканец?» Сочла за комплимент.
В Польше довелось использовать в устном переводе английский и польский, минуя русский.
Письменно перевожу с некоторых малораспространённых европейских языков (каталанского, валенсийского, галисийского, португальского). У кого-то моё заявление вызовет смех:
– А что там переводить?
– «Страховки», господа!
Наслаждаюсь неожиданно открывшимся мне ладино. Разгадываю лунфардо…
Неуютно чувствовала себя «без языка» в 2008 году в Дамаске. В Брюсселе – нормально: названия улиц и площадей дублируются на испанский, а французский и западно-фламандский мне относительно ясны.
До Перестройки выписывала периодику на десяти языках. Рухнул «железный занавес» – часть знаний пригодилась.
Муж называл меня «зубрилкой». Одна моя подруга говорит ученикам: «Обвяжи голову полотенцем и зубри!» Я обычно даю более гуманный совет: «Учи до одури, но с любовью!»

Лада Баумгартен: Откуда у вас любовь к иностранным языкам? В семье были полиглоты?

Ольга Равченко: Боюсь, что да, но история об этом умалчивает. Согласно семейным легендам, у мамы-казачки в роду была турчанка, которая рожала детей, пила кофе и курила, а всю работу по дому делал мой прадедушка с сыновьями.
Предки папы – участники Восстания Тадеуша Костюшко. Польский, в частности, хотела выучить всегда – думаю, неспроста. Примерно то же со всеми остальными языками. В раннем детстве меня морально убивали жившие в деревне Беседь Ветковского района поляки, говорившие на белорусском языке. Жена папиного брата была полькой, за глаза её называли «полячка», а сына – «полячок». Сегодня меня совершенно не шокируют белорусы, демонстративно говорящие на русском.
Самым способным моим учеником в итальянском был мой муж: он запоминал материал с первого предъявления и завидовал мне, потому что я занималась тем, что мне нравится, а он кормил меня и троих детей, работая на трёх работах.
Моим детям языки даются легко. Внукам тоже. Папа мечтал стать переводчиком, не поступил в иняз сразу после войны. Меня боготворил, потому что в первый же год поступила.
Младший внук огорчился, узнав, что я не владею китайским и японским. Он учит в русскоязычной школе английский, китайский, белорусский и мечтает попасть на олимпиаду по русскому языку.
Столкнувшись с китайским на практике, поняла, что зря в своё время не стала его изучать. На «Химзаводе» мне предлагали шестимесячную языковую стажировку в Китае. Я отказалась: мол, не выучу язык за столь короткий срок. Мне ответили: «Вам не нужно учить. Вам нужно поехать!»
Недавно перевела с русского на белорусский несколько стихотворений в рамках фестиваля «Берега дружбы» под чутким руководством Тамары Игнатьевны Рощени, тридцать пять лет проработавшей редактором службы новостей на Гомельском областном телевидении.
В Украине не испытываю языкового барьера, хотя в Никополе меня звали «москалькой». В Киеве – никогда. Внук-киевлянин говорит со мной исключительно на русском, в украинской школе учит русский, польский и английский.
Поскольку родилась я в Советской Киргизии, то все языки люблю с пелёнок, потому что нянчили меня дети разных народов – мамины ученики. Мне трудно поверить в Ошские события 1990 года, равно как и в трагедию рохинджа в Мьянме.

Лада Баумгартен: А какой иностранный язык был у вас первым?

Ольга Равченко: В двухлетнем возрасте из многонационального Майлуу Суу я попала в белорусскую деревню. У дедушки-бабушки научилась говорить на чистом белорусском. Родители навещали меня раз в неделю, и мама впала в отчаяние, поскольку не понимала меня и боялась, что я никогда не выучу русский! Папа говорил на двух литературных языках – русском и белорусском.
До того, как пошла в школу, каждый вечер папа листал со мною фотоальбом “Moskau” и делал комментарии на немецком.
На летних каникулах мама купила мне, будущей пятикласснице, «Большой иллюстрированный словарь английского языка» и газету “Moscow News” (компенсация за таки не купленное пианино и проданную скрипку), и я погнала с места в карьер.
В Клубе интернациональной дружбы Дворца пионеров постоянно слышала иностранную речь и наслаждалась, но переводчикам не слишком доверяла: предпочитала лично убедиться в правильности их перевода.
На испанский факультет попала случайно, хотя если учесть, что папа с 59-го года звал меня «Куба, любовь моя!», то, видимо, не совсем.

Лада Баумгартен: Насколько я знаю, вы не только преподавали языки, но и выучились на переводчика. Книжные переводы вы делаете в обе стороны или только на русский? Кого из писателей вам довелось переводить? Это были заказы от издательств, или вы переводите по собственной инициативе, по дружбе или иным причинам?

Ольга Равченко: Переводчиком я родилась, чтобы переводить маме с белорусского. Думаю, Гермесом я всё же поцелована. Можно выучить языки, но сложно научиться ремеслу переводчика. Это – искусство и – дар Божий. В Первом послании к коринфянам Апостол Павел, в частности, пишет:
«Но каждому дается проявление Духа на пользу. 8 Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; 9 иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; 10 иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков».
До прочтения Послания я не знала, почему меня как переводчика всегда хорошо принимают в церкви, а моё проживание в доме католического священника одобрил монсеньор.
Кроме знания языка, в синхронном переводе важны мгновенная реакция и антиципация, равно как и умение рисковать, поскольку думать некогда. Один гомельский адвокат сказал, что когда я перевожу для него синхронно, он не чувствует, что говорит с иностранцем.
Литературу переводила с итальянского, испанского и немножко с английского – Дональда Френсиса Грейбоу.
Позволить себе роскошь переводить на иностранный язык может носитель языка или билингва. Переводы для ТПП или Гильдии профессиональных переводчиков, увы, приходится переводить туда-сюда, как бабушку через дорогу, причём, за те же деньги. Переводить на иностранный литературные произведения для кого бы то ни было отказываюсь – как в анекдоте:
– Самуил Маркович! Вы сильный, вы справитесь!
– Яша, я умный, я даже не возьмусь!
Однажды я «подставила» вместо себя своего преподавателя-аргентинца. Он проклял тот день!.. Я бы – рухнула: под тяжестью непосильной ноши.
Есть ведомство, для которого я с удовольствием перевожу письменно и устно в обе стороны. Даст бог, когда-нибудь напишу реальные детективные истории. Иногда смотрю на своих будущих героев и думаю: «Люди! И за какие такие деньги вы идёте на ЭТО?!»
Перевела подборку Джузеппе Кордони с его согласия, Габриеля Раверу – по его просьбе. Паоло Транкину, Джулиано Скабиа, Анну Пинцути, афоризмы Стефано Ланудза, в перспективе – поэтическую книгу Фердинандо Патерностро (все фамилии – подлинные, включая последнюю): по просьбе подруги, минского психолога Галины Викторовны Гатальской, исключительно благодаря высокой оценке моего труда.
Орасио Феррера, тангиста, автора текстов для Астора Пьяццоллы – перевела по собственной инициативе. Милонгу «Прелюдия “Южный Крест”» даже по другим сайтам растащили, хотя там были и более интересные тексты.
Венесуэльцев – Арвело Торреальба и Луиса Альберто Креспо, поэму Пабло Неруды «Красная роза Пайты» и стих – для души – с подачи Эммы Прибыльской.
Конечно, это – капля в море.
Федерико Гарсия Лорка – тоже капля, для меня – эпохальная. Однажды перевела с белорусского книгу лауреата Государственной премии Михася Башлакова. Он сморщил нос (фигурально) и спросил: «Чаму б Вам не перакласці Лорку?» Я же подумала: «После Рыгора Бородулина с подстрочниками от Карлоса Шермана?! Не інакш як Міхась з глузду з’ехаў!»
Жаль, в инязе не состоялась моя встреча с Карлосом Григорьевичем, хотя были в моей студенческой жизни Владимир Иванович Селецкий (зав. кафедрой) и Владимир Васильевич Макаров (впоследствии – ректор), у которых можно было многому учиться. Не сподобилась.
Кусочек «Блуканца» Карлоса Шермана – для себя – перевела с белорусского с разрешения его дочери, и только потом всю его повесть в оригинале, на белорусском, напечатал журнал «Дзеяслоў».
Все вышеназванные переводы – в коллективных сборниках, в интернете.
Единственно в книге Пас Домейко я солировала как переводчик по собственной программе с подачи культуролога, историка Валентины Лебедевой – сначала для себя и Человечества, бескорыстно, потом нашёлся заказчик – Министерство информации при поддержке Министерства иностранных дел.
Ищу спонсора, чтобы издать книгу Пас Домейко на русском, поскольку заказчик перевёл мой перевод на белорусский, чтобы издать книгу в серии «Імёны Беларусі ў свеце» («Имена Беларуси в мире»), за что премного государству благодарна. Но, по сути, я осталась без роскошной книги, которую можно полноправно называть своей и участвовать с нею в конкурсах. Гонорар взяла книгами, раздарила. Получила удовольствие от работы с Издательским домом «Звязда».
Что касается контекста перевода книги Пас Домейко: моих знаний и моего опыта для перевода оказалось недостаточно. Я бесконечно благодарна Эмме Прибыльской, бескорыстно подключившейся к проработке текста и составлению комментариев к нему.
Нами проделан титанический труд. Этот проект стал именно нашим по воле самого Игнацыя Домейко, всю жизнь бескорыстно служившего образованию и науке.
Раньше в Беларуси была старая мощная школа переводчиков. В своё время истребили. Теперь школ как минимум две. Я как-то всё время на обочине. На своей, хоть и не укреплённой!
Что касается переводов для филиала Гомельской ТПП и Гильдии профессиональных переводчиков, «лирики» там предостаточно.

Лада Баумгартен: Вы сами писатель. А когда в вас проснулся пресловутый писательский зуд? С каких тем вы начали, кто был вашими героями тогда и кто – сегодня?

Ольга Равченко: «Я не волшебник, я только учусь». О былом напишу, если Бог даст. Есть значимая, на мой взгляд, публицистика.
В литературный круг попала в 1999-м.
Писать хотелось всегда. В школу не ходила, а уже «издавала» книжки.
Девятилетняя внучка, Соня, пишет и иллюстрирует оригинальные сказки, но родители не ценят или не успевают оценить это, а я живу в трёхстах километрах от Минска.
Старший внук, Вася, выпускал серии собственных книг. Младший, Вова, лет в семь пошёл дальше: на летних каникулах у деда на даче начал роман «Моя жизнь» в сотовом телефоне. Жаль, родители из отпуска вернулись.
Начинала писать со стихов-зарисовок о природе, сама классе в третьем послала их в газету и даже ответ получила, но мама спросила: «Это ты стихи пишешь?! Пойди лучше Пушкина с Лермонтовым почитай!» Почитала. Лучше.
Выпускала стенгазеты. В лагере и стройотряде сочиняла частушки. Одну в подмосковном Вороново, в лагере «Химпроекта», в конце восьмидесятых, полюбили:
Ночью спим. Светло, как днём.
Кто-то светит фонарём:
как «Прожектор Перестройки»,
освещает наши койки.
Начальник лагеря имел дурацкую привычку ходить ночью по комнатам с китайским фонариком. Прослушал частушку – хворь как рукой сняло!
Тогда же, в лагере, прочла стихи вожатой-москвички и осознала, что я – не поэт.
И тогда, и теперь хотелось писать воспоминания. Т.е. мои герои – мы, любимые.
Трагедия всей жизни моей мамы то, что она не стала актрисой, и об этом стоило бы написать. Мой муж звал её не иначе как «Ермолова!»
Согласно версии моей тёти, мама «увела» жениха у неё, так и не вышедшей замуж. Папа с мамой были другого мнения. Хороший сюжет для автобиографической повести. Особенно в свете того, что мама с тётей не ссорились и всю жизнь друг другу помогали, но тётя всегда вела себя как привилегированная, первой поздравляла всех с праздником и днём рождения и неизменно дарила 5 рублей.
Папа не говорил про войну, читал исключительно мемуары (помимо русской литературной критики) и не любил военные художественные книги и фильмы, хотя теперь мы знаем, что даже с «опальными мемуаристами» – «всё не так, ребята»! Любимая папина поговорка: «Болтун – находка для шпиона».
Мой дедушка был непревзойдённым рассказчиком: 10 лет в Воркутинском лагере – хорошая школа, но про свои университеты он мне не рассказывал! Мама рассказывала.
Дедушка носил тюбетейку и любил надо мною подшучивать. Поил горячим калмыцким чаем и неизменно советовал класть в борщ побольше стручкового перца. Однажды у моей старшей сестры – когда меня ещё на свете не было – состоялся с ним короткий диалог:
– Дедушка, кадак?
– Кадак, внученька! Кадак!
И так несколько раз, пока внучка всех цыплят не перебила…

Лада Баумгартен: Не так давно при МГП был организован масштабный проект «По следам Чернобыля». К нему подключились дети и взрослые из самых разных стран мира.
Нам – организаторам хотелось рассказать о последствиях чернобыльской катастрофы. Для чего были подготовлены репортажи и статьи по этой теме с последующей их публикацией в интернете и в СМИ. А также силами члена МГП, поэта Марины Симоновой и юных художников была издана книга в поддержку ребят Чернобыля, на которых непосредственным образом сказалась трагедия. Вы ведь тоже подключились к нашему проекту. Как отнеслись к нашей книге в Беларуси?

Ольга Равченко: За то, что тему подняли, когда мир про Чернобыль и думать забыл, – огромное спасибо. Средства для больниц собрали – совершили благородный поступок. Но я с самого начала была против того, чтобы наших детей называли «чернобыльскими». Мне кажется, что лучше проводить такие акции опосредованно, хоть и с пометкой «Детям Чернобыля».
Сочла своим интернациональным долгом передать юным гомельчанам библиотечку МГП: десять экземпляров книги Марины Симоновой (по моему замыслу – комплект для подготовки к прочтению и совместному обсуждению) и две книги – Людмилы Миловацкой, однако так, как хотелось бы мне, они – по вине библиотеки – не работают. И проблема эта – глобальная: редкими стали диспуты по прочитанным книгам, хотя встречи с конкретными авторами – часты; презентации книг проводят для не читавших книгу читателей.
«Дорога сказок», книги Марины Симоновой и Людмилы Миловацкой из моей личной библиотеки не залёживаются, и думаю, вскоре будет результат: ребята поделятся впечатлениями о прочитанном и напишут своим зарубежным сверстникам – участникам проектов. Завяжется дружба.

Лада Баумгартен: Чернобыль сегодня – это оживший кошмар. Хоть уровень радиации уже и не так велик, как сразу после аварии, но генетические мутации продолжаются. Я слышала, что первоначально существовало мнение, будто радиация положительно повлияла на продолжительность жизни. Мол, факты доказали, что люди с радиацией доживают до 124 лет. А потом, дав прожить старикам подольше, авария принялась уничтожать детей. Половина детей, родившихся после аварии, с синдромом Дауна. Это страшная статистика. И вы знакомы со всем этим не понаслышке. Расскажите, пожалуйста, как чернобыльская трагедия коснулась лично вас.

Ольга Равченко: Всё, что нужно, мы взяли в первые дни после аварии на ЧАЭС. Приспело время, и люди мрут, словно мухи. Может быть, кому-то в самом деле повезло, и срок его жизни увеличился. У нас, скорее, наоборот. Если раньше мы слышали, что кто-то где-то умер от онкологии, то теперь эти люди сплошь и рядом, т.е., я бы сказала, что теперь это – «ближний круг».

Чернобыль, опухоли…
Боль невинная.
Внезапно
стремительно растущее отчаянье,
без злобы,
с надеждой зыбкою
на помощь
извне.

Концентрат того, что я чувствовала семнадцать с лишним лет назад, узнав, что мужу врачи дают не более двух-трёх месяцев. Он протянул больше года. Помощь извне – медицинский ресурс и все виды помощи, предоставленной ему коллегами, друзьями и семьёй. В одиночку с бедами такого масштаба не справиться.
Помощь «извне» не всесильна, но тем, что мои дети и я более-менее здоровы, мы обязаны итальянским международным проектам оздоровления, в которых участвовали с 93-го года. Однажды мой младший сын и дочь были в оздоровительном лагере в Германии.
Вероятно, Италия и Германия откликнулись на нашу трагедию одними из первых потому, что многие участники Второй мировой войны из этих стран в период отступления своих войск выжили исключительно благодаря состраданию и великодушию мирных жителей тогдашней Белоруссии.
Кстати, фамилия бабушки моей младшей невестки – Риньяк.
Помню, я была достаточно маленькой, когда мама купила себе полусапожки-румынки. Я была в шоке: «Как она может носить их, если румыны – люди-звери, и хоть полусапожки женского рода (не румыны), кто знает, из чьей они кожи?» Откуда у ребёнка подобное знание?!
В детстве, ночью, когда по улице с рёвом двигались грузовые машины и фарами, как прожектором, по очереди разрезали окна бабушкиного дома, я с ужасом просыпалась: мне казалось, что движутся немецкие машины и танки. Военных фильмов я в то время ещё не видела.
Возвратимся к Чернобылю. Благодаря УЗИ дети с патологиями не рождаются: от них избавляются заблаговременно. Кстати, у меня родились строки:
Резюме
Приносит аист малышей семейства Даун,
чтоб изредка напомнить:
– Люди – братья!
Принята Государственная программа по преодолению последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС вплоть до 2020 года. Её отличительные особенности (Nota bene!) – переход от реабилитации пострадавших территорий к их устойчивому социально-экономическому развитию; сохранение адресных защитных мероприятий; выполнение специальных проектов развития пострадавших районов; усиление информационной составляющей (сопровождение процесса возрождения чернобыльских территорий). Судите сами…
В Гомеле есть Республиканский научно-практический центр радиационной медицины и экологии человека, помимо стандартного набора мощных медицинских учреждений.
Мой десятилетний сын сказал мне в первую поездку в Италию: «Мы гордимся своим Чернобылем»!

Лада Баумгартен: Потом вы приняли решение работать в фонде «Помощь детям Чернобыля»? Что именно делает фонд?

Ольга Равченко: Чтобы мои дети выезжали на оздоровление за рубеж, я предложила Фонду свои услуги. Лет двадцать волонтёрила, получив широчайшее поле для переводческой деятельности: никто не знал итальянского, а главный организатор проектов евангелистский пастор Джузеппе Лардьери владел испанским и сделал мне, испанистке и педагогу высокого уровня, рекламу. Заместитель председателя Фонда поверила, поставила на меня и не прогадала.
Столько самых невероятных историй в Италии приключилось, но если писать всю правду – то и про меня кто-нибудь в таком же ключе напишет, а если правду сильно приукрасить – кому она нужна? Вот и терзают сомнения…А материал правда уникальный! О межкультурных отношениях, в частности.
Как подать, например, итальянской синьоре фразу, которую она неизменно слышит из уст белорусского питомца: «Отстань, надоела!» Или догадаться, что значит обращение к ней: «Казяйка!» (Итальянский вариант русского слова «хозяйка».) У итальянцев нет звука «х», в устной речи он передается как «к».
Однажды я сопровождала итальянского псиколога в псикиатрическую клинику, где после официальной встречи ему плеснули водки на дне гранёного двухсотграммового стакана, пояснив, что он – «маленковский». Пригубив напиток, гость гордо заявил:
– Теперь я – настоящий стакановец!
Глядя на мое недоуменное лицо, он не менее недоуменно уставился на меня:
– Ты не знаешь Стаканова?!! (Те, кто внимательно читают ваши, Лада, материалы на ФБ, уже поняли, куда я клоню).
– Нет…
– Так, может быть, его никогда не было?!!
– Может, и не было… А кто этот ваш… Стаканов?
– Тот, кто ударно трудился!
На одной из стен психиатрической клиники висело высказывание Сенеки: «Пьянство – это добровольное сумасшествие!»
Был курьёзный случай: с «немой» буквой “h” – в китайском контексте. В течение года я с коллегами переписывалась, что не составляло для меня большого труда. На работу в то время я приходила первой (держала связь с Китаем) и уходила последней (общалась с Венесуэлой).
Фамилия руководителя проекта с китайской стороны несколько обескураживала (Hui), но я нашла выход, окрестив его «господином Уй», а когда маэстро заявился на предприятие лично, ловко увильнула от участия в переговорах, и мой молодой коллега с восторгом погрузился в китайский вариант английского языка. Едва начались переговоры, «мистера Ольгу» вызвали к раздираемому сомнениями директору, который отчаялся услышать от моего коллеги единственно верный вариант ответа на волновавший его вопрос: «Ольга Ивановна! Как зовут нашего гостя?» Я ответила: «Так и зовут!» Одним словом: Шванец!
Долго не могла понять, почему мои белорусские дети, обучавшие итальянских сверстников обиходным словам, надрывали животики: «Куй железо, пока горячо!»
Кстати, китайский коллега привёз мне подарок: электробритву “Samsung” – явное свидетельство того, что мой друг по переписке имел обо мне представление как о мистере Ольга…
Работа в Фонде волонтёром, а потом штатным переводчиком пригодилась в моей дальнейшей карьере.
Фонд организовывал оздоровление белорусских детей в Италии, Германии, Бельгии, вначале были даже польские проекты. Постепенно стараниями белорусской бюрократии всё сошло на нет + разразился мировой кризис + бич иммиграции безжалостно хлещет мир. Фонд перешёл на социальные и даже экономические проекты. Есть проект для бывших детей Чернобыля – тех, кто не теряет связей с принимавшими их семьями. Есть коммерческие проекты оздоровления.
Фонд принимал конвои гуманитарной помощи, но и здесь нашлись «доброжелатели», активно вставлявшие палки в колёса, в частности, на таможне. Сейчас и в этой сфере, можно сказать, упадок.

Лада Баумгартен: А можно узнать поподробнее о детских лагерях в Италии? Вы ведь с ребятами не один год ездите по приглашению итальянских властей. Как организуются лагеря, где живут дети, как проводят досуг?

Ольга Равченко: Дети отдыхали, главным образом, в семьях. Каждый комитет организовывал оздоровление так, как считал нужным. Иногда ребёнка приводили в приход или школьный лагерь на весь день. Редко дети проводили весь период пребывания в Италии в лагере. Чаще принимающая сторона старалась комбинировать семейный и коллективный приём.
Чемпион по организации детского досуга – Комитет Чернобыль-Маранелло-Фиорано-Формиджине, партнёр одного из минских фондов. Здесь расписаны по часам даже выходные. Экскурсиям для наших детей завидуют даже итальянцы: недельный отдых в пансионате у моря в Масса-Карраре, экскурсия в карьеры, где добывают каррарский мрамор, и в порт, откуда его транспортируют; Музей «Феррари» и посещение ремонтных мастерских, включая катание на классической красной «Феррари» и любование эксклюзивными отюнингованными автомобилями, прогулки в национальные парки и заповедники, в «Мирабильландию» или «Италию в миниатюре», в мэрию, на телевидение, во всевозможные центры, библиотеки, игротеки, а если повезёт – покажут Венецию, а не Кьоджу…
В первую свою поездку в Лукку я посетила Пизу, Рим, Ватикан и Венецию. Затем объехала остров Сардиния и практически весь Апеннинский полуостров, включая Луканию (в древности значительная область в южной Италии или Великой Греции, Гораций родился в Венузии) и Вольтерру (один из главных политических центров этрусков).
А что значит жить на станции скорой помощи в пятнадцати минутах езды от Флоренции! Именно в Эмполи долгими зимними снежными вечерами я переводила Орасио Феррера, искала Южный крест, наткнулась на Портал в Палаццо Барола и постигла, что Бог – это точка, открывала Матерей Майской площади… В культурном и воспитательном плане проекты оздоровления трудно переоценить. Я не говорю об их терапевтической пользе.
Сейчас у Фонда, помимо благотворительных, есть пара коммерческих проектов оздоровления в Италии, но в Испании изначально проекты предполагали оплату состоятельными семьями проезда своего ребёнка и «того парня» из малообеспеченной семьи, из-за чего однажды возник резонансный конфликт: группа детей «взбунтовалась» – типа «у моего батюшки чёрная икра не естся, а вы тут мне морепродукты предлагаете…»

Лада Баумгартен: Вы ведь еще участвуете, в том числе и в просветительской работе в Беларуси, выступаете в школах, библиотеках. Чему бывают посвящены подобные мероприятия?

Ольга Равченко: Самый сложный вопрос из всего интервью. Были экспромты и хорошо подготовленные сценарии, в частности – с участием зарубежных (московских) профессиональных певиц и аккомпаниатора на престижных площадках города. Выступаем тандемом.
Особенно значимыми считаю выступления с пропагандой деяний династии Румянцевых, имеющих отношение к Гомелю, хотя русофобы не одобряют подобного рода деятельность. В частности, значимы для нас с Эммой Прибыльской «Синойкии в Гомеле». Три вечера посвятили в своё время юбилею Сергея Есенина. На просторах Беларуси особенно интересен Калевальский проект – внеклассные мероприятия в гимназии и комбинированные литературно-художественные уроки в лицее, по итогам которых ребята проводят выставки рисунка.
Итоги наших «эпохальных» выступлений каждый раз оформляем в виде литературных отчётов. На последнем выступлении перед членами любительского литобъединения «Новая Белица» в мой адрес – совершенно без зависти, индифферентно – прозвучало: «Другой уровень!» Имелась в виду, в том числе моя международная деятельность. Априори я – Гражданин мира.
Приятно во время выступления скромно так достать и разложить на столе стопку журналов «Новый Ренессанс»!

Лада Баумгартен: Сейчас есть такая тенденция, что бывшие постсоветские республики возвращаются не только к своим истокам, но и часто игнорируют русский язык. Как следствие молодежь, в отличие от родителей, не говорит по-русски. А как с этим обстоят дела в Беларуси?

Ольга Равченко: Исток – един. Игнорируют русский язык в ущерб себе, любимым. Я застала период, когда сразу все учителя русского языка в Польше остались без работы. Думаю, так случилось практически во всех соцстранах, а может быть, практически на всём постсоветском пространстве. Этакий лингвистический бунт! Праздник непослушания! Есть пословица: «Сколько языков я знаю, столько раз я человек». Ни разу не встречала отрицавших бы непреложную истину.
Раз в неделю я стараюсь посещать бесплатные курсы белорусского языка «Мова нанова», т. е. довольно активно изучаю бацькаву мову с нуля. Атмосфера на курсах доброжелательная. Людей приглашают интересных. Но я не стремлюсь оторваться от русских корней. Я на собственной шкуре испытала трагизм взаимного непонимания братьев по крови. У меня внук в Киеве и три внучки в Москве, три внучки в Минске, два внука в Гомеле. Я никогда не стану защищать интересы белорусского языка в ущерб русскому – хотя бы в память о предках по материнской линии. Я – русскоязычная белоруска, плавно переходящая в билингву.
Секретарь Посольства РФ в РБ Виктор Львович Мичурин в частной беседе со мною сказал, что перевод книги Пас Домейко с испанского или английского на русский никому не нужен, поскольку все необходимые современному человеку знания изложены на английском (даже на китайском нет такого объёма знаний!). Подумав, Виктор Львович добавил: и на русском (имея в виду язык как источник знаний). На что я заявила: «Так всё-таки на русском?!»
Когда-то в Белоруссии было не два, а четыре государственных языка, и было взаимопонимание.
Интернационалисты, по сути, – Адам Мицкевич и его «Пан Тадеуш» с «последним наездом в Литве» – далеки от национализма! Поэма «Конрад Валленрод» – с позиций оздоровления наших детей за рубежом – актуальна и сегодня, «Гражина» перекликается с «Сидом», а «Дзяды» в плане язычества и патриотизма созвучны с «Нормой». В декабре мы отметим 220-летие Адама Мицкевича.
Не знаю, ответила ли я на ваш вопрос, но добавлю: в современной Беларуси, наверное, есть националисты и воинствующие защитники матчынай мовы и есть русофобы, но гораздо больше – русофилов.

Лада Баумгартен: А есть ли читающая и пишущая молодежь среди гомельчан? С чтением у молодого поколения вообще проблема – в большинстве случаев оно сводится к прочтению новостей от френдов в социальных сетях. И мы с вами, в общем-то, знаем коэффициент полезности от такого времяпрепровождения.

Ольга Равченко: Да есть. Читающая, пишущая, думающая и действующая – традиционная русско- или белорусскоязычная, двуязыкая.
Есть путешествующая автостопом, шаманствующая, веганствующая, дующая в австралийскую дудку диджериду, играющая на тибетских чашах, африканских барабанах, губной гармошке и скрипке, поющая мантры, овладевшая горловым пением и культурой общения.
Хотя пруд пруди приверженцев массового ньюс-френдизма.
В качестве назидательного примера приведу Господина Родриго Ньето, Посла Чили в Беларуси и не только. 29 ноября он подарил скромному школьному музею городского посёлка Мир с населением 2.250 человек оригинальное письмо из коллекции своего отца, подписанное Игнацыем Домейко 22 ноября 1873 года.
В библиотеке Господина Посла четыре тысячи книг. Он много путешествовал. Он знаком, помимо традиционной, с нетрадиционной философией. Изучал историю. Делает выписки из прочитанных книг с указанием источника. За званым обедом в его семье не принято пользоваться сотовым телефоном, а в обеденной зале нет телевизора. Коэффициент полезности от общения в подобных условиях приближается к максимуму.

Лада Баумгартен: А вы – человек фейсбучный или инстаграмный?

Ольга Равченко: Фейсбучный. Считаю инстаграм на бытовом уровне наводкой для грабителей. Ярмаркой тщеславия.
Два моих наивных гомельских внука инстаграмят и отчаянно ждут лайков.

Лада Баумгартен: Как вы относитесь к повальному увлечению социальными сетями? Вот я еще могу понять, если люди используют виртуальные площадки для интеллектуального развития или для продвижения своих идей или же творчества. Но, на мой взгляд, большинство (простите!) просто тупо выкладывают фото того, кто что съел, где потусовался и т. п. Понятно, что на это есть свои подписчики – и их тысячи…

Ольга Равченко: Нормально. Дух времени. Засасывает. Но скольким мы обязаны интернету в целом и в частности! Насколько он расширил наши возможности и горизонты! Каждый – «сам себе режиссёр» и рекламодатель! Жаль, не удаётся за компом не пересиживать. Пока по всем расставленным силкам пробежишься – глядишь, и день удался… Есть грех!

Лада Баумгартен: А как вы относитесь к электронному книгоизданию? Есть ли у вас электронные книги или предпочитаете по старинке – бумажные? Что для вас бумажная книга?

Ольга Равченко: Положительно. Хотелось бы прийти и к этому варианту. Бумажная книга для меня – норма. Электронная – напряг. Не люблю читать с экрана в принципе. Люблю держать книгу в руках, особенно новую. Роскошно изданную. И старую – выдержанную временем. В Пизанской Высшей Эколь Нормаль (основанной в 1810-м, при Наполеоне), я листала старинные фолианты. В Библиотеке Лоренцо Медичи восхитилась лестницей из орехового дерева работы Микеланджело, поразилась слепыми витражами и посаженными на цепь рукописями, оценила гражданский подвиг Анны Марии Луизы Медичи, подписавшей «Семейный пакт», согласно которому Флоренция унаследовала практически всё состояние великих герцогов из дома Медичи.
Даже если книга есть в интернете, стараюсь найти бумажную версию, но зато электронная, как правило, всегда под рукой. Кстати, ещё лет двадцать назад книги из библиотеки Эколь Нормаль были оцифрованы, и в интернете можно было мгновенно найти книгу из доступной библиотеки любой страны мира. Я тогда сопровождала ректора Гомельского государственного университета Леонида Александровича Шеметкова – математика с мировым именем, и мы не только отыскали в интернете его работы, но и узнали, в каких странах мира с ними можно ознакомиться. В те времена это казалось фантастикой, а сегодня ученик любой сельской школы разгуливает по Эрмитажу.
Одним словом, доступ к информации – это просто великолепно! Особенно если будут оцифрованы все архивы.

Лада Баумгартен: Оля, вы член Международной гильдии писателей, но кроме того вы – не просто рядовой участник команды, вы – лицо нашей МГП в Беларуси. Мы очень рады иметь такого представителя в вашей стране. И все-таки, почему вы выбрали именно нас и почему на протяжении многих лет остаетесь стойким и верным гильдейцем?

Ольга Равченко: Один в поле не воин – не про меня. Недавно я снова списалась с Татьяной Красиковой. Эмма ностальгирует по Гильдии и всегда в курсе ваших дел.
Неимущие белорусские авторы едва ли наскребут денег на членский взнос и его пересылку. «Благополучные» белорусские русскоязычные литераторы в Гильдию не спешат, хотя её благами активно пользуются. Хотела бы видеть тех и других в рядах Гильдии, как в анекдоте про исполненное джином, в пустыне, высказанное последним желание русского: «Ящик водки – и всех назад!»
Кроме Союза писателей Беларуси, я – член Союза писателей Союзного государства, чем горжусь, а недавно меня заманили в любительское литобъединение при Романовской библиотеке, но не бросили, а напротив, практически сразу выбрали заместителем председателя. Теперь, наряду с членами Союза писателей Беларуси Геннадием Васильевичем Говором и Викторией Смирновой, я в ответе за целую гвардию пишущей братии одного из районов Гомеля – Ново-Белицкого.
Эмма Прибыльская и Лилия Величко приехали на фестиваль «Дрезден-2007», объективно оценили ваш, Лада, потенциал и меня сориентировали. Я оказалась более опытной в международной дружбе – не зря в своё время была президентом Клуба интернациональной дружбы и Испанского клуба. Без зарубежных друзей не могу. Чувствую своею всю землю, хотя есть нюансы.
Вместе с альманахом победителей когда-то вы прислали мне сертификат. Я оценила ваш дар и воспользовалась им. Вы проявили обо мне заботу, практически ничего обо мне не зная. Как я могла не встать под ваши знамёна? Тогда ещё я сама платила членские взносы.
Позже, когда мы с Эммой стали слать вам свои материалы, их никто не цензурировал. А когда нашему авторскому коллективу дали «Гран-при» за “Oroboro”, как мы могли усомниться в искренности и бескорыстии устроителей конкурсов МГП?!!
Одним словом, ваша позиция: “You are welcome!” – подкупает меня. Ещё, наверное, я всё же верный и преданный человек. И относительно благодарный. Моё членство в МГП – ответ на её, МГП, действенную обо мне заботу.

Лада Баумгартен: Оля, как вы можете охарактеризовать себя в двух словах?

Ольга Равченко: Полная дура. Грубо? Тогда – лапидарная эллиптичность.

Лада Баумгартен: И напоследок – что вы пожелаете читателям нашего с вами интервью?

Ольга Равченко: Мирного неба над головой и мудрых правителей!

Логин

Забыли пароль?